Выбегая из детства. Обряд инициации племени Хамар, Эфиопия
В октябре 2018 года нам здорово повезло. В ходе нашего путешествия по Южной Эфиопии мы всей группой попали на Бег по быкам – древний, жестокий сюрреалистический обряд инициации у племени Хамар, одного из народов долины реки Омо.
Хамар одно из тех африканских племен, которые жестко и догматично следуют традициям, не желая переселятся в городские квартиры, носить современную одежду, устраиваться на работы, заводить счёт в банке и т.д. Вопреки стереотипам, таких племен в Африке осталось мало – слишком многие попали в сети цивилизации.
Если Вы попадете в деревню племени Хамар, вам могут позволить зайти в дом, угостят напитком из скорлупы кофейного зерна, дадут сделать фото за деньги и могут продать флягу из тыквы. Но никогда ни за какие деньги, ни под каким предлогом Хамар не исценируют для вас легендарный ритуал инициации – бег по спинам быков. Чтобы побывать на ней, нужно “отловить” этот ритуал в повседневной рутине племени – то есть банально оказаться в нужном месте в нужное время. Хотя и заплатить все равно придется.
Юношей инициируют лет с двенадцати – хотя гиды, видимо, получив откуда-то соответствующую инструкцию, говорят о семнадцати-восемнадцати годах. Инициация – одно из основных событий в жизни народа. Независимо оттого, кого инициируют, хамар стекаются со всего региона, некоторые преодолевают десятки километров.
Автобус оставил нас перед бродом. Пришлось разуться, закатить штанины и перейти разлившуюся реку. Воды было по колено. Перейдя на другой берег, мы долго шли вдоль реки, теряясь в черной толпе. Кто-то пел, периодически попадались голые люди, мывшиеся в реке. Мужчины компаниями сидели на валунах, возились с автоматами или правили перья в прическах. Поляна, где происходила первая часть мероприятия была полна женщин. Многие были пьяны. Одна лежала вниз животом, подставив под солнце иссеченную спину. Диагональные рубцы блестели незапекшейся кровью.
Инициация юноши – шанс для его молодых родственниц повысить личный статус. Перед церемонией девушка доказывает свою преданность кандидату в мужчины необычным образом – подставляя спину под удары прута. Чем больше шрамов – тем выше позиция женщины в обществе, тем лучше она подготовлена сносить тяготы непростой жизни. Трудностей на долю слабого пола в этом обществе выпало немало. Работают в основном женщины, коренастые и крепкие. Худощавые и длинноногие мужчины в первую очередь заняты своей внешностью – украшают волосы заколками и перьями, вставляют в уши длинные серьги из бисера, носят короткие юбки и яркие шляпы, а браслетам и ожерельям нет числа.
Некоторые женщины были пьяны и в экстазе гонялись за мужчинами, всучивая им пруты и настаивая на нанесении удара. Хлестать девушек имеют право только недавно инициированные молодые мужчины – “мазы”. Мазы пытались уклониться, бросая прут, уходили, некоторые даже убегали, раскидывая по-девичьи ноги. Похоже, это было частью ритуального поведения. Девушка танцевала и топала, поднимая оглушительный звон бубенцов, обручами опоясывающих щиколотки. В какой-то момент требовательная настойчивость девушки победила и мазы нехотя (или изображая нежелание) нанес хлесткий удар замершей на миг перед ним женщине, длинный прут перелетел через плечо и звонким щелчком опечатал спину девицы. Мазы бросил прут и разболтанной походкой, хихикая и смущаясь пошел к товарищам. Девица, победно крича, ринулась к его товарищам требуя новых ударов. Другие мазы уворачивались. На новой ране выступила кровь, такая свежая на фоне косых старых шрамов, сплошь укрывавших спину.
Вскоре на арене появилась другая девушка. В ее поведении не было азарта и пьяного экстаза – она дрожала от волнения, но решительно требовала прута. Замерев перед первым ударом, она снесла его без звука. Снова затопала, зазвенела бубенцами, выкрикивая оскорбления мазы, провоцируя его на следующий удар. Удар, бубенцы, крики, снова удар. Ее молодое, круглое лицо исказилось, сдерживая слезы, но она продолжала кричать, топать и гоняться за мазы, пока ее не увели в кусты, где она дала волю рыданиям.
Манерные, ухоженные юноши стыдливо склоняли голову и опускали ресницы, видя направленный в их сторону обьектив. Старейшины, стуча посохами, покрикивали на молодежь, указывая на ошибки в ритуале. Мои спутники притихли, наконец осознав до конца, что церемония – не анимационное представление. Мы ждали под деревом. Мимо вдоль реки повели быков. Толпа, чуть помедлив, пошла следом.
Иностранцев было человек 40, белые испуганные лица изредка вспыхивали в черной массе, угрюмо шествующей по бушу. Я – следом за свежеиссеченной спиной, наблюдая как кровь медленно заворачивается комьями на краях разрезов. Бубенцы глухо шумели в такт шагу.
Наконец мы вышли на большую поляну, куда уже привели быков. Нам показали инициируемого. Его было легко определить по специальной ритуальной прическе – “ирокезу”, разведенному на два пучка . Мелкие черты понурого лица сковала тревога, тонкие руки не находили места. Товарищи окружили его и посадили на землю. Была сооружена странная конструкция – сквозь несколько веток просунули закруглённый деревянный штырь. Несколько юношей держали ветви, другие вцепились в руки инициируемого, ногами обхватили тонкое тело подростка. На штырь начали накидывать браслеты – восемь металлических и один травяной. По очереди пирамиду браслетов скидывали сперва на шкуру на коленях инициируемого потом – напротив сидящего товарища.
– Сейчас его товарищи поручаются за него, они дают друг другу обещания поддерживать друг друга как мужчины. Потому что сейчас он станет мужчиной – сбивчиво объяснял проводник.
Женщины прыгали в танце, старшие мужчины гоняли большое стадо быков светлых мастей, выбирая по неизвестным признакам самых подходящих. Некоторые сопротивлялись, мычали, бодались, тогда несколько человек хватали избранное животное за рога, за колени, за хвост и силой подводили к ряду других, ставя их боком друг к другу. Один мужчина держал голову быка, другой, оттянув хвост, контролировал заднюю часть. Мало помалу животных удалось выстроить в ряд на 7-8 голов.
Напряжение росло. Женщины пронзительно трубили в рожки. Толпа волновалась и раскачивалась. Старейшины восседали в на полянке поотдаль от толпы, прямо за нашей группой. Отсюда сложно было хорошо рассмотреть действие но они, видно, и так слишком хорошо знали что будет происходить.
В толще стада отбракованных быков появился инициируемый. Его тонкий черный силуэт вырезался на фоне светлых спин животных. Подросток был полностью обнажен, на черных плечах и спине выделялась тонкая полоска, расшитая бисером, повязанная как портупея. Он стоял почти неподвижно, озирая пульсирующую толпу, как родившеяся только что божество бездумно смотрит на шевеление мира, не сознавая пока своей власти над ним.
Вдруг подросток повернулся к быкам, стоявшим в ряд и побежал. В несколько мгновений он взлетел на первого быка, покачнулся, но не упал, совершил несколько прыжков и очутился по другую сторону ряда. Запели рожки , зашумели бубенцы, юноша развернулся и тотчас снова оказался на спинах животных, пританцовывая в поисках равновесия, повторил пробег в обратном направлении и ловко спрыгнув, обратился к быкам вновь. На лице его мелькнуло подобие улыбки, впервые за все это время. После четырех пробежек мазы остановили его – без остановки юноше пришлось бы пробежать восемь раз – по количеству браслетов, но мазы имеют право остановить инициируемого до этого и зачесть инициацию завершенной.
Толпа загудела единую песню, все стали подтягиваться к новому мужчине, выстраиваясь за ним конусом. Его взгляд поменялся, напряжение сменилось хмурой уверенностью, он по-прежнему не улыбался, смотрел исподлобья сквозь людей, а толпа за ним тихо, словно шепотом пела, медленно продвигаясь вперёд. Несколько мгновений песня звучала в абсолютной тишине, конус ритмично качался из стороны в сторону и стал одним огромным насекомым с единственной головой и парой белеющих глаз.
Потом все распалось. Люди возвращались. Белые, черные шли вперемешку, говорили мало. Воды в реке практически не было – только вязкая донная грязь. На этот раз мы перешли ее, едва замочив обувь.
Когда мы вернулись в городок, уже почти стемнело. Жители деревни потягивали пиво и лениво пережевывали чат с арахисом. В глубине лавок мерцали звезды газовых лучинок. Откуда-то издалека доносилась современная музыка.